— Применение?

— Да хотя бы в этих самых банях, для начала. Здесь пригодился бы человек, который разбирается в воде. Я мог бы включить тебя в дело — в благодарность за твой совет. Дать долю в прибыли.

Аттилий улыбнулся и покачал головой:

— Да нет, вряд ли.

Амплиат улыбнулся в ответ:

— А, ты хочешь поторговаться! Я ценю это свойство. Отлично. Предлагаю еще долю в собственности.

— Спасибо, но нет. Я польщен твоим предложением. Но наша семья уже больше сотни лет работает на имперских акведуках. Я родился для работы аквария и умру на этой работе.

— А почему бы это не совместить?

— Это как?

— Ты можешь возглавлять акведук и в то же время быть моим советником. Никто ничего и не узнает.

Аттилий повнимательнее присмотрелся к энергичному, коварному лицу богача. Когда бы не его деньги, энергичность и жажда власти, он был бы обычнейшим провинциальным мошенником.

— Нет, — холодно произнес инженер, — об этом не может быть и речи.

Должно быть, на лице его все-таки отразилось презрение, потому что Амплиат мгновенно пошел на попятную.

— Да, ты прав, — кивнул он. — Давай забудем об этом разговоре. Я временами бываю слишком резок. И не всегда успеваю всесторонне обдумать собственные идеи.

— И в результате, например, казнишь раба прежде, чем выясняется, что он говорил правду?

Амплиат ухмыльнулся и ткнул в Аттилия пальцем.

— В самую точку! Ну а как можно ожидать, чтобы человек вроде меня умел себя вести? Будь ты хоть первым богачом в империи — ты же от этого еще не станешь аристократом, верно? Ты можешь думать, будто подражаешь знати, будто достиг какого-то шика — а потом оказывается, что ты превратился в чудовище. Небось Корелия именно так меня и называла? Чудовищем?

— А Экзомний? — не подумав, выпалил Аттилий. — С ним у тебя тоже был договор, о котором никто не знал?

Улыбка Амплиата даже не дрогнула. С улицы донесся грохот тяжелых деревянных колес по камню.

— Ну-ка! Похоже, это едут твои повозки. Давай спустимся и встретим их.

Можно было подумать, будто этот разговор так и не состоялся. Амплиат, снова принявшийся напевать себе под нос, пересек засыпанный битым камнем двор и распахнул тяжелые ворота. Политий, низко поклонившись, завел во двор первую упряжку волов. Вторую завел какой-то незнакомый Аттилию человек; еще двое сидели в пустой повозке, свесив ноги за борт. Завидев Амплиата, они тут же соскочили и остановились, почтительно потупив взгляд.

— Отлично проделано, ребята, — сказал Амплиат. — Я прослежу, чтобы вас вознаградили за работу в праздник. Но случилось чрезвычайное происшествие — мы должны объединить наши усилия и починить акведук. Ради общего блага. Я верно говорю, акварий?

Он ущипнул ближайшего рабочего за щеку.

— Вы поступаете в распоряжение аквария. Служите ему хорошо. Акварий, можешь брать все, что тебе нужно. Во дворе есть все. Только факела в кладовой. Могу ли я еще чем-нибудь помочь тебе?

Амплиату явно не терпелось уйти.

— Я составлю опись всего, что мы возьмем, — официальным тоном произнес Аттилий. — Тебе возместят расходы.

— В том нет нужды. Впрочем, как желаешь. Я не хочу, чтобы меня потом обвиняли, будто я пытался тебя подкупить. — Он расхохотался и снова ткнул в инженера пальцем. — Я бы остался и сам помог тебе все погрузить — никто еще не мог сказать, что Нумерий Попидий Амплиат боится испачкать ручки, — но ты же сам знаешь, у меня дела. Мы сегодня из-за праздника обедали рано, и было бы невежливо с моей стороны заставлять всех этих благородных господ ждать.

Он протянул руку:

— Удачи тебе, акварий.

Аттилий ответил на рукопожатие. Рука богача была сухой и крепкой. И такой же мозолистой, как его собственная. Он кивнул.

— Спасибо.

Амплиат проворчал нечто неразборчивое и отвернулся. На улочке его дожидался паланкин, и на этот раз богач уселся в него. Рабы мгновенно заняли свои места, по четыре с каждой стороны. По знаку Амплиата они подняли обитые латунью шесты — сперва на уровень пояса, а потом, скривившись от напряжения, на высоту плеч. Их господин развалился на подушках, устремив взор куда-то вдаль и размышляя о чем-то своем. Он протянул руку и опустил занавеску. Аттилий некоторое время стоял в воротах и смотрел ему вслед. Темно-красный паланкин, покачиваясь, плыл вниз по улице, а группка просителей устало плелась следом.

Потом Аттилий вернулся во двор.

Здесь и вправду было все, как и обещал Амплиат, и на время Аттилий забыл обо всем. Возня с привычными материалами успокаивала: здесь были увесистые кирпичи, как раз такого размера, чтобы удобно лечь в мужскую ладонь — они звонко постукивали друг об дружку, когда их складывали штабелем в повозку; были и корзины с рыхлым красным путеоланумом, куда более тяжелым и плотным, чем это казалось на вид; доски, гладко обтесанные, нагретые солнцем, грели его щеку, когда Аттилий нес их через двор. Последней шла известь в круглых глиняных амфорах — их трудно было ухватывать и грузить в повозку.

Аттилий работал наравне с прочими, и наконец-то у него возникло ощущение, что дело движется. Несомненно, Амплиат — человек жестокий, безжалостный, и одни боги знают какой еще, но заготовленные им материалы хороши, и в честных руках вполне способны послужить общему благу. Аттилий просил шесть амфор извести, но когда дошло до дела, он решил взять дюжину и, соответственно, увеличил число корзин с путеоланумом до двенадцати. Ему не хотелось, в случае чего, возвращаться к Амплиату и просить еще. Лучше уж вернуть то, что останется.

Инженер пошел в баню поискать факелы и обнаружил их в самой большой кладовой. Даже факелы и те здесь были наилучшего качества: плотно свернутая кудель, пропитанная смолой, крепкие деревянные ручки, обмотанные веревками. Рядом с ними стояли открытые деревянные ящики с масляными лампами, — по большей части терракотовыми, но встречались и медные, — и со свечами. Свечей хватило бы на освещение большого храма. Качество, как приговаривал Амплиат. С качеством не поспоришь. Да, тут и вправду собрались устроить роскошнейшее заведение.

«Это будут лучшие бани за пределами Рима...»

Внезапно Аттилия одолело любопытство, и он, с охапкой факелов в руках, заглянул в некоторые из соседних кладовых. В одной стопками были сложены полотенца, в другой стояли кувшины с ароматическими маслами для массажа, в третьей хранились свинцовые гири, мотки веревок и кожаные мячи. Все лежало наготове и ждало, когда этим кто-то воспользуется. Не хватало лишь болтающих, потеющих посетителей, чтобы бани ожили. Ну, и воды, конечно. Аттилий посмотрел сквозь открытую дверь на анфиладу комнат. Да, воды здесь потребуется много... Четыре или пять бассейнов, души, смыв в туалетах, парильня... Бесплатно к акведукам подключались лишь общественные сооружения наподобие тех же питьевых фонтанов — это был подарок императора народу. Но частные бани вроде этой должны были выкладывать за воду очень немалые деньги. И если Амплиат делает деньги на том, что покупает большие имения, делит их на части и сдает внаем, то он должен в сумме расходовать огромное количество воды. Интересно, сколько же он за нее платит? Когда Аттилий вернется в Мизены и наведет хоть какой-то порядок в документах, оставшихся после Экзомния, можно будет выяснить и это тоже.

Возможно, Амплиат не платит вообще ничего...

Инженер остановился посреди гулкой, залитой солнцем бани, прислушиваясь к воркованию голубей и пытаясь осмыслить посетившую его мысль. Акведуки всегда открывали простор коррупции. Крестьяне самовольно отводили воду на свои поля.

Граждане прокладывали лишнюю трубу и платили водяному инспектору, чтобы тот закрывал на это глаза. Общественные работы поручались частным лицам, а потом оплачивались — в том числе и те, которые были выполнены только на словах. Материалы постоянно пропадали. Аттилий подозревал, что рыба загнила с головы: поговаривали, будто даже Ацилий Авиола, сам смотритель акведуков, требует себе отчисления от взяток. Сам Аттилий никогда ничего такого не делал. Но честный человек — редкость в Риме. Если честный — значит, дурак.